Юрий Антонов: «Я националист и не скрываю этого»

Мы встречаемся в ресторане русской кухни «Сударь» на Кутузовском проспекте. Больше всего беспокоимся, как Антонов отреагирует на шкуры животных, висящие на стенах, но, похоже, известному защитнику природы не до них. Певец долго и кропотливо изучает меню, и такое ощущение, что он чем-то недоволен. По крайней мере в начале разговора Антонов был не слишком многословен.

Евгений Левкович: Вы вообще какие рестораны любите?

Юрий Антонов: Где кормят вкусно.

Павел Гриншпун: А все говорят, что вы ужасный сластена. Правда?

Ю.А.: Не сластена я никакой! Все, что говорят, — вранье. Читаете всякую фигню.

Е.Л.: Ну, мы поэтому и пригласили вас, чтобы спросить обо всем лично…

Ю.А.: Это хорошо.

П.Г.: Давайте закажем чего-нибудь…

Е.Л.: (Официанту.) Триста грамм водки, для начала.

Ю.А.: Вы че, ребят, бухальщики? А я вот своему коллективу строго-настрого пить запретил. Недавно уволил человека — выкинул на х** прямо с поезда во время гастролей. Я не перевариваю пьянок во время работы. Поэтому у меня в коллективе всегда здоровая атмосфера. (Обращается к официанту.) Мне тогда селедочку с горячим картофелем и котлетки из трех видов мяса. Только проследите, чтобы мне не накидали там… остатков.

Официант: Не переживайте, сударь, я скажу, что это для вас.

Спустя какое-то время нам приносят водку «Империя», клюквенный морс, котлетки, баклажаны под сыром, грибное рагу, черную треску, грибную похлебку, щи, селедку с картофелем и баранину на кости.

П.Г.: По нашей традиции, с вас первый тост.

Ю.А.: Хочу выпить за ваш журнал. Я помню, как в свое время мы просили тех счастливчиков, что попадали на Запад, привезти пару номеров. Гитару было тяжело привезти — она стоила нереальных денег. А вот журналы любой командировочный мог себе позволить. И мы их зачитывали до дыр. Теперь же Rolling Stone можно купить в любом киоске на русском языке. В общем, за вас, ребят.

П.Г.: Спасибо. Мы правда очень тронуты.

По 50 грамм

Е.Л.: Признаюсь, мы немного опасались встречи с вами. Нам рассказывали, что вы патологически не перевариваете журналистов.

Ю.А.: Я очень плохо отношусь к непрофессионалам в любой области — не только в журналистике. Но так уж получается, что среди вашего брата особенно высок процент негодяев. Они ничего не видят, кроме денег. Могут оскорбить тебя за рваные турецкие джинсы с рынка! Есть, конечно, настоящие профессионалы. Я, например, очень люблю Михаила Леонтьева. Считаю его одним из самых лучших политических журналистов.

Е.Л.: Вот уж кто ангажирован, так это Леонтьев.

Ю.А.: Может быть. Но он ангажирован интересами своего государства. Меня это устраивает.

Е.Л.: В свое время, кстати, он пытался баллотироваться в Госдуму от района, в котором я живу. Его программа состояла из вполне демократических лозунгов. Теперь же он кроет либералов на чем свет стоит.

Ю.А.: Людей нельзя винить за то, что они стремятся к улучшению своей жизни. Поэтому я никогда не буду осуждать кого-то, кто хотел стать депутатом. Мы же говорим сейчас о профессионализме, а не о моральной стороне дела. Если хотите, можем поговорить и о морали…

Е.Л.: Да ладно, не стоит.

Ю.А.: Раз так — могу только повторить: Михаил Леонтьев —профессиональнейший человек, хорошо знающий политическую кухню и оснащенный приличным словарным запасом. А главное — он убедителен.

Е.Л.: Ваша молодость пришлась на то время, когда вовсю работала самая страшная пропагандистская машина на свете — КПСС. Вам не кажется, что сейчас происходит то же самое, просто знамена другие?

Ю.А.: А я считаю, что нам сейчас очень нужна пропаганда! Вы думаете, в Америке ее нет? Жестче американской пропаганды не существует во всем мире, разве что китайская может с ней сравниться. России далеко до них до всех, и это плохо! Я не скажу, что у нас прям такая хорошая жизнь. У меня она хорошая, у других — плохая. Но в любом случае есть государственные интересы, которые мы должны отстаивать! Чем больше будет усиливаться мощь России, тем больше она будет конфликтовать с внешними силами. Запомните мои слова.

П.Г.: Кстати, слово «пропаганда» придумал Геббельс.

Ю.А.: Ну и что? Геббельс был умным человеком. Он, конечно, продукт страшного режима, но надо отдать ему должное. Чтобы создать такую прессу, которая оболванила бы целую нацию, причем нацию великую, подарившую миру сотни гениальных писателей, композиторов, ученых, — это надо быть непростым парнем.

П.Г.: Скоро Девятое мая. Давайте, что ли, за День Победы…

По 100 грамм

Е.Л.: Если я правильно понял, вас можно назвать умеренным националистом. Так?

Ю.А.: Можете назвать и неумеренным. Я националист и не скрываю этого. Здравый национализм должен быть в каждом из нас. Возьмите любую маленькую европейскую страну. Недавно вот сраная сборная Румынии обыграла нашу в футбол. Почему? Да потому, что у наших игроков на уме только деньги, а румыны за свою родину умирали на поле! Это и есть национализм! Просто вы привыкли называть его мягенько, по-пушкински: «Любовь к своей стране». Вам всем в школе вдолбили в головы идеи интернационализма. А это то, что привело нашу страну к несчастью.

Е.Л.: А вам каким образом не вдолбили?

Ю.А.: Если хотите знать, я даже в комсомоле не был. Как-то забыли про меня, а потом уже поздно было. Мне пару раз пригрозили: «В партию не примем». А я думал: «Ну и хорошо! На хрена мне ваша партия сдалась?» Я придерживался и до сих пор придерживаюсь монархических идей. У меня дома висит портрет Николая II с семьей.

П.Г.: Вы хотели бы возврата монархии?

Ю.А.: Я понимаю, что это слишком сложно сделать. Мы чересчур далеко уплыли в другую сторону. Но если говорить в теории, то монархия России точно бы не навредила. Наоборот, она бы только укрепила государство.

Е.Л.: Фигура Николая II — одна из самых спорных в истории России. Он ведь, по сути, из-за собственной трусости полностью потерял контроль над страной, просрал войну…

Ю.А.: Он был слабым человеком. А слабым — потому что одновременно был слишком добрым. Но ведь доброта не может ставиться в вину! Вообще бессмысленно обсуждать, какой он человек. Он — наместник Божий, и точка! Но нашему народу, видимо, нужны были правители типа Петра Первого или Ивана Грозного, которые бы рубили людей направо-налево. Собственно, они и получили в прошлом веке Иосифа Виссарионовича Сталина. Только Иван Грозный был хотя бы русским, а товарищ Сталин — не пойми кто. Понимаете?

П.Г.: Сталин, кстати, очень любил грузинское вино. Как вы относитесь к его запрету на территории России?

Ю.А.: Спокойно. Нет его — и нет.

Е.Л.: А почему нельзя было правду сказать: мол, Грузия на нас наехала, поэтому мы и запрещаем ввоз их продуктов? Почему надо все время врать, придумывать какие-то «нарушения санитарных норм»?

Ю.А.: В политике правду никто никогда не говорит — запомните это. Ни американцы, ни китайцы, ни европейцы. Мы еще достаточно благородно себя ведем по сравнению с окружающими нас странами. И потом я вам вот что скажу: хорошего грузинского вина в природе не существует.

П.Г.: Вы привели в пример доброту Николая, а сами в свое время поддержали на выборах Жириновского…

Ю.А.: Было дело. Тогда очень сильно поперли коммуняки, и существовала реальная опасность того, что они снова придут к власти. Нужно было оттянуть у них голоса, и я принял предложение Леши Митрофанова — поехал агитировать за них в Курскую область.

Е.Л.: Сейчас жалеете об этом?

Ю.А.: Очень. Во-первых, я там заболел воспалением легких, целый месяц потом в больнице провалялся. А во-вторых, они меня обманули. За моей спиной договорились с коммунистами — отдали им победу в Курской области взамен на какой-то другой округ. Получается, я вообще зря ездил.

Е.Л.: Я даже не об этом. Как вообще можно поддерживать такое быдло, как Жириновский?

Ю.А.: Ну, это шоу-бизнес…

П.Г.: У вас много знакомств в политической среде?

Ю.А.: Много. Но я никогда ни у кого ничего не просил. И потом, познакомившись с этими людьми, я понял, что их проблемы ничем от моих не отличаются. Они тоже ничего не могут изменить, несмотря на всю власть.

Е.Л.: А где же сидит тот человек, который может? И кто он?

Ю.А.: А хер его знает. Я-то общаюсь с людьми из высших эшелонов власти, а есть еще наивысшие. Мы их не видим.

П.Г.: С президентами вы знакомы?

Ю.А.: Знаком. Я в неплохих отношениях с семьей Ельцина, в частности с Наиной Иосифовной. С Кучмой дружен, с Лукашенко, с Назарбаевым. Они все очень интересные люди.

П.Г.: Они любят ваши песни?

Ю.А.: Конечно. В Казахстан я вообще почти каждый месяц езжу. То к президенту, то к премьер-министру, то к его жене, то к его сестре… Там такая очередь! (Смеется.)

П.Г.: А вы с ними на равных общаетесь?

Ю.А.: Сложно на равных. Хотя был случай, когда меня пригласили к Лукашенко, там собралосьчеловек сорок его подчиненных, и я такую, б***ь, политическую речь задвинул! Сам от себя не ожидал. Лукашенко потом сказал всем: «Вот, слушайте, что дядька говорит!» И у Кучмы однажды я мощно выступил на совещании, при тридцати губернаторах. Все ему там дифирамбы пели, а я вдруг встал — и сказал все, что думаю. Водки, что ли, выпил…

Е.Л.: Новая украинская власть вас, наверное, не приглашает?

Ю.А.: Ну и не надо. Мне не нравится вся эта возня вокруг Североатлантического альянса. Ну какая, к чертям, Украина в НАТО?

Е.Л.: А с Рамзаном Кадыровым вы знакомы?

Ю.А.: Лично — нет. Но отношусь к нему положительно. За то, что навел в Чечне порядок.

Е.Л.: Какими методами устанавливается порядок — не важно?

Ю.А.: В данном случае — нет. Вы не забывайте, что это за регион! Если бы речь шла о Тульской губернии, можно было бы спорить о методах. А что касается Чечни — Кадырову лучше знать, как вести себя со своим народом. У них клановая система жизни, совершенно другие порядки.

Е.Л.: Как вы думаете, чеченский народ когда-нибудь забудет войну?

Ю.А.: Надеюсь. Мы же сейчас с вами не вспоминаем о татаро-монгольском иге.

Е.Л.: А вообще Чечня нужна России?

Ю.А.: Да. Так же, как и Татарстан, и Башкирия. Другое дело, что крови можно было избежать. Ведь Джохар Дудаев хотел в два раза меньше, чем получил сейчас Рамзан Кадыров! Мы полезли воевать из-за глупости наших руководителей. Чечня даже на фоне остальных кавказских республик выделяется. Там живут вайнахи, это совершенно особый менталитет. Они всегда, например, были отличными воинами. Дикая дивизия в Первую мировую войну почти полностью состояла из чеченцев! И не учитывать этого мог только такой урод, как наш тогдашний министр обороны. Тупорылый, б***ь, лейтенант! Даже мне, человеку не военному, было ясно, что ни за какие три дня Грозный не взять!

Е.Л.: Сейчас, кстати, ситуация в армии не лучше. Нынешний министр обороны Сердюков, как я понимаю, вообще к вооруженным силам никакого отношения до своего назначения не имел.

Ю.А.: Не надо все в кучу валить. Сердюков поставлен для решения совершенно других задач, не военных. Армия — один из самых больших потребителей нашего ВВП. Это огромные деньги, которыми надо правильно распорядиться, проследить, чтобы никто ничего не своровал. А Сердюков как раз талантливый менеджер, умеет деньги считать. К тому же я его знаю лично. Он исключительно порядочный человек.

П.Г.: Давайте выпьем за мир во всем мире.

По 150 грамм

П.Г.: А это правда, что вы один из самых богатых наших певцов? О ваших счетах ходят легенды…

Ю.А.: Не знаю, у каждого свои представления о богатстве. Могу только сказать, что сейчас я строю загородный дом, и это будет самый лучший дом в отечественном шоу-бизнесе. Никто рядом не стоит!

Е.Л.: А зачем это вам? Понты?

Ю.А.: Да мне просто в кайф. Что за вопрос идиотский — «Зачем вам хороший дом?» Хочется — и все!

П.Г.: Что в доме будет? Бассейн, студия, кинотеатр?

Ю.А.: Там все будет. Тысяча двести метров площадь!

П.Г.: С кем вы там будете жить?

Ю.А.: С кем придется. (Смеется.) Шучу. С женщиной, конечно, не с мужиком же.

П.Г.: А почему в советское время вы все свои заработки складывали на книжку?

Ю.А.: Я не складывал, они сами туда падали. Была такая организация — ВААП, аналог сегодняшнего РАО. Благодаря ей каждый месяц мне капали авторские. По тем временам — нереальные деньги. Средняя зарплата по стране была двести рублей, а я зарабатывал пятнадцать тысяч. Официально!

Е.Л.: Но потратить их толком было не на что.

Ю.А.: Ну почему же? (Смеется.) Я был счастливым обладателем двух «Жигулей» — «трешки» и «шестерки». Когда ломалась «трешка» — ездил на «шестерке», и наоборот.

П.Г.: А как вы эти великие тысячи спасли при гайдаровской реформе, когда у людей сгорели все сбережения?

Ю.А.: У меня были дружки в Министерстве финансов, они меня вовремя предупредили. Я успел все перевести в валюту. У меня вообще никаких потерь не было! Кстати, и во время дефолта в 1998‑м — тоже. Все свои деньги я получил обратно.

П.Г.: При таком состоянии вам не приходилось сталкиваться с криминалом? Вам никогда не говорили, что, мол, Юрий Михайлович, пора поделиться?

Ю.А.: Нет. Даже позывов таких ни у кого не было. Последний раз я участвовал в разборках в далекой молодости. Наше музыкальное училище дралось с кооперативным техникумом. Б*я, ну мы там всех положили! У нас крутые ребята были. А по поводу бандитов… В советское время уголовка работала — п****ц! Убийство с применением огнестрельного оружия считалось чрезвычайной ситуацией! Да, была бытовуха, драки, кражи, но о таких понятиях, как ОПГ или заказное убийство, вообще никто не знал!

Е.Л.: Сколько денег нужно для счастья?

Ю.А.: Смотря кому. Я знаком с крупными олигархами, и для них без разницы — десять миллиардов или двадцать. Понятно, что это уже все равно нев**бенные деньги, на них можно жить века, и то не потратишь. Спрашивается, зачем они нужны в таком количестве? А дело в том, что для олигархов деньги — это уже своеобразная игра, соревнование. Я же просто зарабатываю себе на хорошую жизнь. Хотя в принципе мог бы вообще не работать. На одежду и еду хватит.

Е.Л.: К заказным концертам вы как относитесь?

Ю.А.: Положительно. Как правило, там, где платят большие деньги, собирается вполне достойное общество.

Е.Л.: Ваше самолюбие при этом не страдает?

Ю.А.: У меня самолюбие не страдает, когда в кармане «пресс» лежит. А лучше два. (Смеется.)

П.Г.: А вот Пол Маккартни копил-копил — и вляпался.

Ю.А.: Я очень ему сочувствую, очень! Потому что знаю, что он пережил. Он сейчас надломлен, просто повержен! Эта Хизер Миллз — просто б***ь, гнида, а он верил ей до такой степени, что даже не заключил с ней брачный контракт! И это на Западе, где каждая пара, прежде чем пожениться, расписывает, кому какая табуретка достанется в случае развода! Уж не знаю, почему он ей так доверился. Может, она делает что-нибудь… на космическом уровне?

Е.Л.: Вам тоже попадались непорядочные женщины?

Ю.А.: Были случаи. Правда, это не касалось денег, но все остальное было аналогично.

П.Г.: А вы когда-нибудь поступали плохо по отношению к даме?

Ю.А.: По-серьезному — наверное, нет.

П.Г.: Давайте выпьем за мужчин!

По 200 грамм

Е.Л.: Про вас часто говорят, что вы — человек нелюдимый. Известно, что вы живете в окружении собак и кошек.

Ю.А.: Не только. У меня даже гусь с гусыней живут.

Е.Л.: Они-то как к вам попали?

Ю.А.: Случайно.

Е.Л.: Такое ощущение, что у вас большие проблемы в общении с людьми. Все-таки жить за городом с таким количеством животных при том, что сельским хозяйством вы не занимаетесь, — это довольно странно.

Ю.А.: Вам бы не журналистом работать, а психотерапевтом — хорошие бы деньги имели… Это труднообъяснимая вещь. Животные — моя слабость с детства. Если в общении с людьми я жесткий и сильный, то с животными — слабый. Не могу пройти мимо бездомной твари. Сейчас вот ехал к вам на встречу — двух собак видел раздавленных на дороге. Очень расстроился, до сих пор не по себе.

Е.Л.: Почему бы вам не открыть приют?

Ю.А.: Я не могу приютить всех. Эти вопросы должны решаться на государственном уровне.

П.Г.: Но вы могли бы стать лицом какой-нибудь организации по защите животных — как Брижит Бардо во Франции.

Ю.А.: Она пропагандирует это на мировом уровне, а не во Франции! Во Франции, Англии и иже с ними с отношением к животным все нормально, там не надо никакой Бардо! Там есть законы, которые со-блю-да-ю-тся! Мне вот недавно предложили поехать в Архангельск, где бельков убивают. Я, правда, не смог — был на гастролях, но я дико переживаю! Вы знаете, что все цивилизованные страны запретили их убивать? Только наши убивают! Причем не для себя — по заказу Норвегии! Это же мрази! Как можно поднять руку на это маленькое существо? Я бы всю эту бригаду лично, б***ь, из «калаша» положил, в секунду! У меня бы рука не дрогнула! Их нужно косить, б***ь, очередями! Им нельзя давать жить, потому что они рождают себе подобных. А нам надо, чтобы в нашем государстве рождались мрази?

Е.Л.: Давайте выпьем за животных, чтобы их и вправду никто не обижал.

По 250 грамм

П.Г.: Мы уже больше часа сидим в компании с легендарным певцом и ни слова не сказали о музыке. Вот вы что дома слушаете?

Ю.А.: Я люблю коммерческую музыку. Хорошую, качественную и понятную. Например, кантри-рок. Несмотря на то что это очень специфичный, чисто американский стиль, по нему сходит с ума весь мир! Не по Майклу, б***ь, Джексону, а по исполнителям кантри-рока!

П.Г.: А из современного вас что-нибудь привлекает?

Ю.А.: Нет. Я консервативный человек, причем во всем: в музыке, в машинах, в градостроительстве. У меня давно уже есть музыкальные ориентиры, которые вряд ли изменятся.

П.Г.: Кто, например? Я почему-то уверен, что вы назовете The Beatles.

Ю.А.: А вот и нет. Мне их музыка быстро приелась. Назову Эрика Клэптона. Пола Маккартни — как отдельную личность, без The Beatles. В каких-то моментах нравится Элтон Джон. Но больше всего я люблю Eagles. На сегодняшний день это группа номер один в мире! Ни один коллектив не имеет такого состава, такого уровня исполнителей.

Е.Л.: Удивительно. На наш вкус, довольно заурядная музыка…

Ю.А.: Я рассматриваю музыку глубже, чем вы все, вместе взятые! И слышу гораздо больше вас — каждую партию, каждый инструмент, которых там наворочено столько! (Срывается на крик.) Вы были на концерте Eagles в «Олимпийском»?

П.Г.: Нет.

Ю.А.: Вы потеряли все, что могли потерять в музыкальной жизни! Лучшего концерта я не видел, понимаете? Музыканты, которым по шестьдесят лет, х**чат рок‑н‑ролл так, как не снилось никому!

П.Г.: И даже The Rolling Stones?

Ю.А.: Это вообще дворовая команда, которая на протяжении сорока лет дурит всех и гонит одно и то же. Они даже не репетируют, вы знаете?

Е.Л.: Они другим берут.

Ю.А.: Правильно! Но вы-то обращаетесь ко мне как к профессиональному музыканту! И я вам говорю: Eagles — это четверо высокопрофессиональных инструменталистов. А группа The Rolling Stones — это просто забавные ребята. Прыгают там чего-то, вертятся, громко играют, но они не профессионалы! Играть надо уметь, понимаете? Послушайте внимательно последний альбом Eagles, может, что-нибудь поймете. Какие там гитарные планы! Никто рядом не стоит! Мне тут надавали дисков, чтобы я был в курсе современных течений, — мадонны всякие, линкин парки, б***ь… Полное говно, блевать тянет! Как это вообще можно слушать?!

Е.Л.: Вам, наверное, просто не нравится современный звук.

Ю.А.: Да при чем тут звук?! Слабость музыкального исполнения не прикроешь никаким звуком! Вот многие наши музыканты стали ездить на Запад, типа записываться в дорогих студиях. А какой смысл, если играть не умеешь? Песня и исполнение всегда первичны, звук уже потом идет! Я тут послушал альбом «Машины времени», который они в битловской студии записали. Ну полная жопа! Я Макаревичу так честно и сказал: «Говно!» Он спросил: «Почему?» Я ему объяснил: «Потому что люди, которые работают в Лондоне, не понимают этой музыки вообще! Для них это бармалеевская х***я на трех аккордах, которая еще накладывается на х***ю игру музыкантов! Поэтому им изначально до жопы, они относятся к этому как к халтуре. И я это слышу! Дали немного реверберации, по каналам звук развели — вот и вся их работа!» Мне Макаревич в оправдание говорит: «Ну, мы же специально хотели сделать такой звук, как у The Beatles в 70‑х». Ребята, вы совсем е****тые, что ли?! В то время вообще был один четырехканальный магнитофон и больше ничего, а вы хотите добиться такого же звучания! Это же плевок в лицо самому себе!

П.Г.: И как Макаревич отреагировал на ваши замечания?

Ю.А.: Нормально. Мы с Андрюшей в очень хороших отношениях. Да и с остальными ребятами из «Машины».

П.Г.: А у вас есть с кем-нибудь плохие отношения?

Ю.А.: Как мне кажется, нет.

П.Г.: А чем закончилась история с Рыжим из «Иванушек»? Вроде вы на него были в большой обиде.

Ю.А.: Ничем. Мы одним рейсом куда-то летели, он напился, повел себя, как свинья. Мерзавец такой оказался. Хотел я ему немножко больно сделать, а потом подумал — зачем?

Е.Л.: Вы вообще драчливый человек?

Ю.А.: При чем тут я? Больно бы не я делал… (Улыбается.)

Е.Л.: Вот как? Это не совсем по-мужски, не находите?

Ю.А.: Не-а.

Е.Л.: Оскорбили вас, а морду бить, получается, должны были другие.

Ю.А.: Да зачем морду-то бить?! Ему один раз **нешь — он умрет! Нет, драться — это неправильно. А вот наказывать иногда надо.

Е.Л.: Тогда что вы имеете в виду под словом «наказать»?

Ю.А.: Тебе-то это зачем? Ну, обидь меня как-нибудь — узнаешь! (Смеется.)