Край, который покинул Бог...

А это — парламент под крышей-теплицей,
Обязанный в среднем раз в год распуститься,
Чтоб новых опять натворить коалиций.
Парят тут полета высокого птицы,
Что гнездышки свили в предместьях столицы,
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

Вот — доблестный страж нашей ден. единицы,
Позволивший низко ей так опуститься,
Который отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

А это — державной телеги возница,
Бездарно разбивший свою колесницу,
И он защищает монаршей десницей
Того, кто позволил ему навариться —
Хранителя стойких валютных традиций,
Того, что отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

А это — вся в белом, с сердечком, девица,
То ласковый котик, то хищная львица,
Носитель косы и серьезных амбиций,
Которую долгие годы боится
Державного воза неловкий возница,
Бездарно разбивший свою колесницу,
Который не дал увольненью случиться
Того, кто позволил ему навариться —
Хранителя славных валютных традиций,
Того, что отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

А это — сантехник, единый в двух лицах,
В чьем сейфе держава и скипетр хранится.
На улице Банковой славно резвится
Творец вдохновенный пространных петиций,
Направленных в адрес строптивой девицы,
Которую долгие годы боится
Державного воза неловкий возница,
Бездарно разбивший свою колесницу,
Который не дал увольненью случиться
Того, кто позволил ему навариться —
Хранителя славных валютных традиций,
Того, что отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться,
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

Вот — дон, он в парламенте жалком ютится
И страстно мечтает в Кабмин возвратиться.
Он ждет каждый день… Как же дону не злиться?
Ведь снова накормит его небылицей
Творец вдохновенный пространных петиций,
Направленных в адрес строптивой девицы,
Которую долгие годы боится
Державного воза неловкий возница,
Бездарно разбивший свою колесницу,
Который не дал увольненью случиться
Того, кто позволил ему навариться —
Хранителя славных валютных традиций,
Того, что отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

А это — судья, смогший обогатиться
При помощи древних народных традиций,
Успевший так ловко и вовремя смыться,
Решивший не ждать заточенья в темницу,
Как Рада решила, где долго томится
Дон, ждущий напрасно оплаты сторицей
От малого, что все воюет с девицей,
Которую долгие годы боится
Державного воза неловкий возница,
Бездарно разбивший свою колесницу,
Который не дал увольненью случиться
Того, кто позволил ему навариться —
Хранителя славных валютных традиций,
Того, что отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу напрасно стремится,
В мире, который построил Бог.

А это — властитель окрестной землицы,
Богатых склоняющий с ним поделиться.
Припудренный носик, глаза как бойницы.
Известный шутник, в этом может сравниться
С ним только судья, умудрившийся смыться
От всех — и от власти, и от оппозиций,
Где дон ожиданьем напрасным томится,
Уставши внимать каждый день небылицам
Того, кто воюет бесстрашно с девицей,
Которую долгие годы боится
Державного воза случайный возница,
Бездарно разбивший свою колесницу,
Который не дал увольненью случиться
Того, кто позволил ему навариться —
Хранителя славных валютных традиций,
Того, что отставки ничуть не страшится,
Хотя ее жаждут немедля добиться
Нардепы из круглого дома-теплицы,
Стоящего в центре унылой столицы
Страны, что в Европу так тщетно стремится,
В мире, который построил Бог.

А это — народ, ему ночью не спится,
А днем ему хочется с горя напиться,
Забыться, уснуть, чтоб опять пробудиться
В крае, в который вернется Бог.