Идейные муки украинцев
18.01.2005 09:31
…сформулировать и предложить ничего приемлемого.

А с чем ее едят?

Услышав о национальной идее, многие тут же представляют себе как минимум вышитые сорочки и соломенную крышу украинской хаты, а как максимум – толпу торжествующего народа, размахивающего желто-голубыми флагами. Далее мысленные образы теряются в тумане и пропадают.

Ничего удивительного в этом нет. Дело в том, что мозг лишь повторил (прокрутил) то, что в течение десяти лет наблюдал на экране телевизора: кадры праздничных митингов и сельских пейзажей, которые сопровождали монологи про «державу», «націю» и «пошук національної ідеї».

Иногда совершались прыжки в прошлое – к откорректированным биографиям Мазепы и Бандеры. Но дальше дело не шло, о будущем ведущие имели весьма расплывчатые представления.

Итог известен нам всем – идею так и не нашли, зато выработали у телезрителей стойкий отрицательный рефлекс на «шароварщину». И это говорит лишь об одном: те, кто все эти годы претендовал на монопольное право создавать атрибуты украинства и державности, со своей работой не справились.

На вопрос «кто претендовал?» ответить не сложно. Это всевозможные «национал-патриотические» партии и организации, а также активисты-одиночки, разделяющие их программы и взгляды. Свой «щирий» патриотизм они подчеркивают постоянно, одновременно с этим цепко держат в руках ключи от пантеона «национальных святынь», который был создан и пополняется по их собственному усмотрению.

С начала 90-х, не имея реальной конкуренции, именно они оказывали наибольшее влияние на формирование государственной идеологии, а также пытались формировать общественную. Последнее проводилось путем «просветительской работы» в форме школьных программ (истории, языка и литературы), а также через печатное и электронное слово. В качестве примера можно вспомнить ежедневные часовые передачи отдельных «национальных историков и писателей» (ныне – членов «Нашей Украины») на общеукраинском радиоканале в 2000 - 2001 годах. Говорили они много (благо посты министра культуры и главы Госкомтелерадио были в руках однопартийцев), и говорили с глубоким убеждением в собственной правоте – не стесняясь в выражениях в адрес идеологических оппонентов.

Почему же «труды» столь немалого количества людей, многие из которых были не обделены ни умом, ни властью, не привели к желаемому результату? Ведь они не смогли ни генерировать национальную идею, ни привить свое мировоззрение абсолютному большинству украинских граждан.

Эталоны «щирости»

Идеологическая база украинских «национал-патриотов» неприемлема для всего украинского общества, поскольку имеет огромную специфичность. Она была заложена и разработана в Галичине и для галичан, творческой интеллигенцией Австро-Венгрии (русинского и польского происхождения), с помощью польских интеллектуалов Царства Польского. При этом влияние коллег из Большой Украины было весьма незначительно.

Еще Драгоманов жаловался, что во Львове его слушают, но во внимание не принимают. В своей книге «Крашанка» (Львов, 1882 г.) он писал: «Тут мне пришлось толковать с телятами. Надеюсь, что констатируя факты способом широкой исторической критики, я увижу вокруг себя аудиторию получше. С вами же, кажется, и сам Бог ничего не сделает, такие уж вам забиты гвозди в голову».

Искреннее желание простых галичан жить в одной стране со своими братьями с Востока и жестко антирусские взгляды поляков, австрийцев и спонсируемой ими львовской интеллигенции (а чем бы еще зарабатывали эти «отцы-основатели»?) родили странную на первый взгляд идею присоединения Украины к Галичине.

Военно-политическую сторону этого проекта должна была обеспечить армия австрийского кесаря (который от подобного предложения был в восторге). А политико-идеологическую, которая бы не только «обосновывала» его, но и гарантировала лидирующее положение в будущей «соборной Украине» именно за львовскими политиками и «мыслителями», должна была обеспечить легенда о Галиции как «Пьемонте украинства». Дескать, только там украинцы сохранили свою культуру и прочую идентичность в первозданном, неизвращенном виде – в отличие от «русифицированных» украинцев Востока.

То, что даже в 1914 году только половина жителей этого региона считала себя украинцами (остальные – русинами), галицких политиков не смущало. Для исправления мышления «неправильно думающих» существовала поддерживаемая венскими властями «Просвіта» – главное орудие мирной украинизации вот уже на протяжении более ста лет. Ну а особо упорных австрийцы в 1914 - 1917 годах либо бросали в концлагеря (только в Талергофе содержались свыше 30 тысяч «русофилов»), либо расстреливали. Вторую охоту на инакомыслящих устроила в 30 - 40 годах печально известная СБ ОУН – неудивительно, что после этих чисток Галичина отличалась и отличается таким идейным единством.

Однако чем дальше за Збруч, тем меньше сторонников находили (и находят) программы «Украинского Пьемонта». Его озадаченные адепты пытаются пояснить это тем, что на Востоке живут украинцы, «испорченные» русификацией и советской властью. Версия абсолютно необъективная, поскольку отражает точку зрения лишь одной стороны. Точно так же полтавский украинец может сказать, что галичане полонизированы, и заявить, что истинный «Украинский Пьемонт» находится в Миргороде.

Не чувствуют себя ущербными и русскоязычные украинцы Донбасса. Он имеют свои взгляды на историческую роль Мазепы и, тем более, Бандеры, и не понимают, почему в «Украинском пантеоне героев» не нашлось места для Нестора Махно. Вот почему правые партии являются «всеукраинскими» только формально – а реально имеют массовую поддержку лишь в западных регионах. Впрочем, они это поняли и сами, поскольку их последние агитматериалы, распространяемые на Левобережье, уже не содержат ничего националистического и даже издаются на русском языке.

«Программа не догма, а руководство к действию»

Второй, и возможно самой главной, причиной того, что попытки заставить думать одинаково всю Украину не увенчались успехом, является оторванность навязываемой идеологии от насущных интересов аудитории. Как известно, идея – это отражение материальных потребностей общества. Даже самая специфическая. Например, культ «супружеской верности» был не капризом ханжей, а способом разрешения проблем наследства и эпидемий венерических болезней.

В 1991 году украинцы голосовали не за идею независимости, а за независимость как инструмент улучшения своей жизни. Надеясь, что теперь у них вдоволь будет сала и сахара, что больше не нужно будет выполнять «интернациональный долг» за тридевять земель. Это был прекрасный пример единства идеи и интересов. И пожалуй, пока что последний. Ибо последующие прожекты «пьемонтовцев», которым они надеялись придать масштабы национальной идеи, вновь продемонстрировали свое «внеземное» происхождение.

Вряд ли отражает материальный интерес украинцев брошенный лозунг «Геть від Москви». Нет материальных причин, которые могли бы убедить русскоязычного украинца перейти на «рiдну мову». Даже «Евроатлантическая интеграция Украины» – это попытка подчинить внешнюю политику все той же идее искать на Западе союзников «против России». С этой навязчивой идеей Украина и промаялась два года под дверями Запада, получая ехидные отказы или предложения стать «отстойником» для мигрантов из Азии.

Разумеется, что после 1991 года страна и общество нуждалось в некой цели, к которой стоило бы стремиться. Но проблема была в том, что в украинском политикуме произошло «разделение труда». Правые привычно занялись идеологией и формальными атрибутами государственности, а центристы – экономикой, и при этом каждый имел свои цели. В результате вырабатываемые правыми идеи не совпадали с реальными интересами экономики и общества. Когда нужно было заключать с Россией выгодные договора, правые вопили о «зраде» и вспоминали про «голодомор».

Неизвестно, сколько бы еще морочили Украину «щирі патріоти», если бы не серьезные изменения, начавшиеся в 2001 году, с приходом во власть украинской национальной буржуазии. Вслед за В. Ющенко свои посты начали терять и правые, в том числе «пьемонтовцы», которые группировались в оппозицию. Освободившись от «идейных», украинская власть стала более прагматичной. Целями стали не членство в ЕС, а повышение уровня жизни до европейского, не «братский союз славян», а конкретные шаги по сближению в экономической, политической и просто бытовой сфере. Причем целями вполне приемлемыми для всех: богатых и бедных, украино- и русскоязычных, либералов и консерваторов, горожан и селян. Такой же общеприемлемой должна быть и национальная идея.

Идеи ваши – деньги наши

Национальная идея – это четко сформулированный общий интерес абсолютного большинства граждан, которая объединяет их на пути к общей цели, заставляя забыть или отложить свои личные амбиции или противоречия. Ее наличие полезно как отдельным гражданам, так и государству в целом.

Но, как правило, идею генерирует не все общество, а его движущая часть. Такая идея называется передовой, и она вытесняет отжившую. В настоящее время, при всем уважении к светилам украинской национальной творческой интеллигенции, они никогда не являлись движущей частью общества. Интеллигенту свойственно либо облекать в форму идеи интересы своего нанимателя (которым раньше была советская власть, а теперь отдельные состоятельные политики или фонды – отсюда такое перевоплощение автора незабвенного «Партия ведет»), либо выдумывать что-то эксцентричное, чтобы выделиться.

Сегодня в качестве ведущей силы общества выступает национальная буржуазия. Она уже сменила на посту «опоры государственности» не оправдавших себя правых. Ей и выступать инициатором национальной идеи.

Слово «национальная» отнюдь не означает, что речь пойдет опять о чем-то «щиро украинском». Интересы бизнеса значительно шире, кроме того, бизнесмены – такие же люди, как все. И им будет также неприятно, если кто-то заметит, что они «неправильные украинцы». Наконец, самое главное, дальнейшее противостояние Запада и Востока Украины чревато политической нестабильностью, для экономики абсолютно неприемлемой.

Поэтому, в каком бы окончательном виде ни была представлена украинская национальная идея, она, думается, будет просто обязана либо не учитывать, либо ликвидировать подобные барьеры между людьми. На смену национальной идентичности украино-галицкой, разработанной в «Пьемонте», пора прийти свежей общеукраинской идее, которая была бы своей и для галичан, и для приднепровцев, и для украинцев Донбасса, а также не ставить в положение «нацменов» русских или татар.

Этот вопрос весьма актуален, поскольку правые всегда козыряют своим монопольным украинством. Ликвидация монополии путем создания более продвинутой идеологии лишило бы их этого туза. Таким образом, в руках национальной буржуазии оказались бы сосредоточены как материальные средства, так и мобилизующая общество идея. А с таким потенциалом можно достичь очень многого.