Украина: время бросаться камнями?

...призывающие к спокойствию и готовящиеся к подавлению массовых выступлений. Впервые власть испугалась того, что народ выйдет на улицы бить чиновников и грабить богатых. Это сенсационное признание того, что «украинская нация», доселе представляемая как нечто единое, на самом деле разделена социально-имущественными барьерами.



Спасайся, кто может!

Если проявить достаточную наблюдательность, то о страхах украинской власти можно довольно легко догадаться по сценариям учений украинских силовиков. Потому что последние отрабатывают «локализацию и ликвидацию» того, чего боятся первые.

Вот, например, в середине 90-х годов наши вооруженные силы (тогда еще вооруженные до зубов и управляемые профессионалами, а не шутами в африканских мундирах) ежегодно устраивали масштабные маневры в Крыму, сценарий которых заключался в том, что в условной части условной республики местные сепаратисты поднимают восстание и провозглашают «незалежность» от центра. Задачей же силовиков было дать отпор проискам условных врагов и вернуть регион в лоно единой державы.

Такой оригинальный сценарий учений был выбран не случайно, поскольку именно в середине 90-х Крым проявлял очень большой гонор и даже выбрал себе собственного президента (Юрия Мешкова), настроенного, как возмущались в Киеве, «пророссийски». Правда, тогда страхи оказались напрасными: полуостров усмирили политико-административными методами, так что морская пехота и парашютисты не понадобились.

В феврале этого года в Украине снова проводились учения. На этот раз тренировалось МВД, которое после успешного развала армии стало самым крупным и боеспособным силовым органом. Вы, наверное, удивитесь, но штатный состав украинского МВД в 2009 году вдвое превышает численность всего советского НКВД времен репрессий 1937-38 гг. Количество сотрудников органов на душу населения у нас в пять раз больше, чем в 20-е годы, когда «рабоче-крестьянская милиция» успешно ликвидировала организованную преступность и бандитизм.

Но нынче доблестный ОМОН и краснопогонные ВВ учились бороться отнюдь не с преступниками. Их условными противниками были «агрессивно настроенные демонстранты». В переводе на более понятный язык – граждане, которые вышли выразить свое возмущение с помощью палок и булыжников, а не транспарантов и цветных ленточек.

При этом, как с добродушной улыбкой признался глава МВД Юрий Луценко, задача его ведомства состоит в том, чтобы перейти от устаревшей тактики «вытеснения толпы» к ее разгону слезоточивым газом и прочими «спецсредствами». В общем, чтобы было как в Европе, где полиция сначала обстреляет вас резиновыми пулями, потом забросает газовыми гранатами, а уже затем, при поддержке водометных машин, пойдет в атаку.

Но каких же именно агрессивных граждан опасаются украинские власти? Может быть, футбольных болельщиков или сцепившихся между собою ультраправых и ультралевых? Нет, в Киеве готовятся потчевать газом и дубинками «маленьких украинцев», доведенных экономическим кризисом до самого отчаянного шага.

«Мы понимаем, что миллионы людей остались без работы, некоторые из них становятся на путь преступный, некоторые - на путь защиты своих прав через высказывание протеста, в том числе возможны и агрессивные действия таких демонстрантов», - заявил Юрий Луценко.

С такими же мыслями недавно на закрытую коллегию руководства МВД Украины явился еще один член правящей коалиции - первый вице-премьер Александр Турчинов. Если верить цитировавшей его газете «Коммерсант» (http://www.kommersant.ua/doc.html?docId=1115959), то второй человек в БЮТ пугал присутствующих не хуже Кассандры:

«Следующая стадия мирового кризиса – полное разрушение самого доллара. В США эту проблему также прогнозируют. Надвигающийся хаос невозможно остановить без сильной власти. И стержнем этой власти во всех странах является МВД…. Первой реакцией определенной части населения на серьезные проблемы будет желание решить их незаконным способом. И вот на этом этапе мы должны поставить заслон… Мы находимся в условиях надвигающейся трагедии, в условиях военных действий».

Сразу хочется отметить, что власть зачесалась лишь тогда, когда перед ней замаячила угроза бунта «черни». Когда перед этим народ нещадно обдирали как липку, поднимая тарифы и цены, разводя его на курсах валют и «пирамидах» кидал, власть и не думала вступиться за «биомассу». Даже когда грянул кризис, власть была занята политическими интригами и разделом казенных денег между своими бизнес-структурами.

Теперь вот спохватились. Но озаботились не тем, что нескольким миллионам украинцам, возможно, уже летом нечего будет кушать. А тем, что на этот раз протест обездоленных может не ограничиться грюканием касок по асфальту и самосожжениями. Некоторые могут пойти грабить богатых, некоторые – швырять камни в здания госучреждений. Согласно социологическим опросам, кое-кто даже готов взяться за оружие.

Озлобленный мужик, целящийся в вас половинкой кирпича, – это, конечно, страшно. Однако вряд ли бы надо было бы поднимать на уши МВД, если б Украине грозили лишь локальные бунты, беспощадные, но бессмысленные, подавить которые совсем нетрудно с помощью местного ОМОНа. Возможно, что, говоря о «надвигающемся хаосе», господин Турчинов имел в виду кое-что более серьезное. А серьезней стихийного бунта может быть только бунт организованный – то есть восстание.

Лихого Гайера отряды

В Украине очень любят апеллировать к европейскому опыту, подчеркивая таким образом свои тщетные стремления когда-нибудь стать членом ЕС. «Европейские дороги», «европейский уровень», «европейская культура», «европейское качество» и даже такое идиотское понятие, как «евроремонт» прочно вошли в наш лексикон. Вот даже уличных буянов теперь решили разгонять по-европейски.

Но в своем обезьянничестве украинские «евроинтеграторы» совершенно забывают, что история становления Европы – это во многом история восстаний населявших ее народов, которые были куда более жестокими, чем столь ругаемая у нас Октябрьская революция. А между тем, это тоже опыт – опыт взаимоотношений верхов и низов, который до сих пор в Украине не желали замечать…

…Во второй половине XIII века на острове Сицилия утвердилась власть Анжуйской династии, которая сразу же дала понять, что считает местное население не более чем безропотной прислугой французских феодалов. Однако бароны, начавшие было строить замки на живописном побережье, не учли менталитет местного населения. Вместо стихийного бунта, который не проблематично было бы разогнать отряду рыцарей, они столкнулись с организованным заговором крестьян, заложившим основы знаменитой «мафии».

31 марта 1282 года по сигналу колокольного звона, призывающего к вечерней службе, десятки тысяч сицилийцев, кто с чем, напали на французских дворян. Пока толпа селян била тараном в ворота снаружи, внутри слуги из местных рубили топорами стражу и вонзали кинжалы в сеньоров. Резня, вошедшая в историю под названием «Сицилийской вечерни», была тотальной – убивали всех, кого хотя бы подозревали во французском происхождении…

…Спустя два десятилетия, на севере Италии появилось социально-религиозное движение «апостольских братьев», лидером которого был Дольчини Торниелли. «Дольчиниты» были не первыми, кто подверг сомнению тогдашнюю социальную модель общества и господствующую идеологию католической церкви, стоявшую на страже интересов элиты. Но они были самыми радикальными, выдвинув идею, которую можно назвать христианским коммуно-анархизмом.

Довольно быстро «дольчиниты» набрали в свои ряды тысячи сторонников, поскольку к ним стекались оборванные и голодные крестьяне, разоренные своими сеньорами и «святыми отцами». И они начали строить свое «Царство Божие на земле»: превратив в руины и головешки десятки замков и монастырей вместе с их обитателями. Это восстание настолько напугало феодалов и церковь, что даже за сочувствие к «апостольским братьям» людей отправляли на дыбу, а имя Дольчини было надолго проклято – и лишь за одно его упоминание можно было стать объектом внимания инквизиции…

…Но уроки «дольчинитов» ничему не научили Рим, который еще долго был уверен, что существующий порядок можно удерживать силой. Пока однажды не грянула Реформация, изменившая Европу не только религиозно. Впрочем, реформы Лютера мало что дали немецкому крестьянству, пребывающему в крайней нищете, и в 1525 году оно восстало.

Крестьянская война в Германии была, пожалуй, самой кровавой гражданской войной в истории человечества. Целые области страны обезлюдели, а озлобление доходило до такой степени, что жертв сначала грабили, потом жестоко мучили и лишь затем не менее жестоко убивали. Католические церкви, заполненные разрубленными телами не только священников, но и паствы, уже никого не удивляли, как и горящие замки с насаженными на колья трупами их хозяев.

Среди многочисленных группировок восставших, в своем кровавом угаре уже забывших, чего они хотели, и убивающих чисто по злобе, особо выделялся «Черный отряд» Флориана Гайера, поднявший лозунг полного уничтожения аристократии и римской церкви ради достижения социальной справедливости в своем специфическом ее понимании. Правда, несмотря на свою недобрую славу, Гайер стал национальным героем (как и украинский Гонта), и впоследствии ему посвятили труды Маркс и Энгельс, его именем назвали 8-ю дивизию СС…

На фоне этих восстаний многочисленные европейские революции XVIII-XIX веков выглядят эдакими почти безобидными «майданами». Срубили пару венценосных голов, устроили несколько сражений с правительственными войсками – да, пожалуй, этим и ограничились. И тому есть причины. Дело в том, что правящая европейская элита все-таки сделала некоторые выводы из предыдущих событий, поскольку она поняла, что ее старые отношения с «чернью» следует пересмотреть.

Одной из важнейших реформ был кардинальный пересмотр христианства, на котором базировалась вся европейская идеология. Вместо прежнего спасения души через терпение и покорность господам, церкви (католическая и протестантские) стали проповедовать более социальные догмы: любовь к ближнему, милосердие к убогим, уважение к труду. Священники и монахи располагали к себе паству уже не угрозами адских мук, а социальными лозунгами и программами.

Одновременно с этим аристократия несколько умерила свою спесь, признав, что их соотечественники без знатного происхождения тоже люди, а не двуногие животные. Самодурству сеньора, который ранее мог возжелать обобрать до нитки холопа (хоть крестьянина, хоть лавочника), начал уступать закон, регламентирующий экономические отношения между верхами и низами. И вместо того, чтобы посадить на кол злого господина, простолюдины начали задумываться о том, что нужно просто изменить законодательство, ставки налогов или договор с хозяином. При этом необязательно было хвататься за топоры.

Всё это значительно охладило накал социальной напряженности. Прежние отчаяние и озлобленность, которые порождали чудовищную жестокость и желание уничтожить вместе с собою весь несправедливый мир, уступили место надежде. Надежде на то, что этот мир можно изменить к лучшему.

С каждым новым поколением методы борьбы за светлое будущее становились все мягче, цивилизованней. Если якобинцы отправляли «заговорщиков» на гильотину, то парижские коммунары ограничились лишь выдворением оных из города. А хотя в XX веке Франция и вспыхивала время от времени уличными бунтами, все вопросы в ней решались исключительно демократическим, парламентским путем. Баррикады возводили лишь для того, чтобы похулиганить и привлечь внимание к проблеме – и не более того.

Однако тут возникает вопрос: как же тогда стали возможными события в России 1917-21 годов, Германии 30-х годов и украино-польская резня 1941-44 годов?

Понять это можно, если вспомнить, что свое реформирование отношений между «верхами» и «низами» Россия начала лишь после волнений 1905 года. Политические, социальные и экономические перемены начались в ней слишком поздно – и их прервала Мировая война, которая принесла серьезный экономический кризис. В конце 1916 года пришлось вводить продразверстку, промышленное производство резко упало, а жизненный уровень большей части населения откатился на пару веков назад, так что в деревнях снова начали одеваться в домотканые рубахи! Три года окопной войны вызвали огромное озлобление 10 миллионов солдат, семьи которых разорялись и голодали. Неудивительно, что в такой ситуации армия повернула штыки против власти.

Революция вызвала стихийный гнев против всего, на что годами и веками копилась злоба, – и Россия получила свой вариант восстания «апостольских братьев», но только в гораздо более крупном масштабе. Нужно заметить, что «дольчиниты» от марксизма, позднее составившие левое крыло ВКП(б), были зачинщиками всех самых радикальных затей: от запрета празднования Рождества до физического истребления донских казаков. И только в конце 20-х годов они были отстранены от власти сталинистами.

Радикализация настроений в Германии была следствием Версальского мира и обрушившегося на страну мирового кризиса. Собственно говоря, если в Российской империи буржуазно-либеральная модель просто не успела прижиться, то в Германии в ней уже успели разочароваться. И две ее крупнейшие партии – Коммунистическая и Национал-социалистическая – предлагали два варианта выхода из того положения, в котором пребывали доведенные до отчаяния немцы.

Нацисты одержали верх потому, что на сделку с ними пошла правящая элита, которой было выгоднее отдать на заклание евреев и тем самым отвлечь гнев толпы от себя. Это тоже был шаг назад, возвращение в жестокую эпоху Флориана Гайера, но это, возможно, предотвратило более масштабную резню между самими немцами.

Возвратом в Средневековье являлась и национальная политика возрожденной Речи Посполитой, которая сделала украинцев людьми второго сорта в собственной стране. То, что произошло далее, во многом напоминало «Сицилийскую вечерю»: воспользовавшись поражением Польши в войне, самоорганизованные в ОУН западноукраинцы устроили масштабный геноцид польского населения.

И треснул мир напополам, дымит разлом…

Проблема современной Украины в том, что сегодня в ней образовался целый комплекс вышеупомянутых проблем. Пока что они лишь проявились, находятся в самом зачаточном состоянии, но они уже есть. И их не решают разумными методами, на основе европейского опыта, а собираются задавить грубой силой. Что, как мы видим из того же опыта Европы, лишь усугубит их.

В 90-е годы Украине удалось избежать социальных эксцессов только потому, что тогда общество было другим. Оно еще не было так расслоено на бедных и богатых, как сейчас, и хмурый взгляд мужика в телогрейке не останавливался на чьем-то «ламборджиа» с усыпанными стразами дисками колес. Всеобщая бедность объединяла, а советский принцип о том, что все люди братья, еще не успели забыть.

Виноватыми во всём объявили КПСС, которой уже не было и которую можно было безопасно ненавидеть и проклинать. А национальные эксперименты только начинались и не успели разделить общество на «титульную нацию» и граждан второго сорта. Главное же, в 90-е годы была жива вера: одни верили в светлое капиталистическое будущее и демократию, другие – в возвращение социализма. Эта вера давала надежду на скорые перемены к лучшему и помогала терпеливо ходить на бесконечные выборы, снижая социальное напряжение.

Что мы имеем сейчас? Имущественное расслоение в Украине достигло издевательских масштабов. В этом не было бы большой беды, если бы не нагрянувший экономический кризис, который начал превращать людей в нищих безработных должников. Самое печальное в том, что кризис-то этот мировой, так что теперь не отправишься на заработки в Европу – там тоже свои проблемы.

По сути, кризис стал для Украины тем же, чем и Первая мировая война для Российской империи. Он обрушил экономику – и если для богатых это всего лишь сокращение прибыли, то для 95% населения это риск оказаться за чертой даже не бедности, а полной нищеты. И оказавшийся там впадет в панику и отчаяние, особенно если при этим еще получит извещение с требованием немедленно уплатить долги.

Вторая причина обострения ситуации – огромная трудность решить свои проблемы законным путем. Например, сейчас в Украине снова началась задержка зарплат. О требованиях их повышения теперь придется надолго забыть – теперь проблемой стало получить хотя бы то, что вам должны заплатить.

Да, существует закон, который предусматривает наказание за невыплату жалования. Однако чтобы добиться выплат, работники должны сначала подать иск, потом терпеливо дожидаться его рассмотрения и решения суда. И не факт, что оно будет выполнено. Между тем, всё это время люди будут сидеть без денег и не только ограничивать себя в еде, но и рисковать самим оказаться под пятою суда, если они имеют долги по кредитам или коммунальным платежам.

В эпоху кризиса становится совершенно бесполезным даже такой метод борьбы, как забастовка. Это признают сами профсоюзы.

«До недавнего времени забастовки были мощным инструментом воздействия на предпринимателей. Но сегодня ситуация изменилась – ну, какой смысл бастовать на уже остановленном предприятии? И рабочие неизбежно пытаются прибегнуть к более жестким мерам», - уверен председатель НФПУ Мирослав Якибчук. И добавляет: «То, что произошло на Херсонском машиностроительном – еще цветочки… Будущие протестные акции могут оказаться гораздо жестче».

В-третьих, к этому добавляется абсолютная бездарность украинских политиков, которые очень много машут руками по телевизору, но в реальности заботятся лишь о спасении своих заводиков да о том, чтобы под шумок ухватить что-то из государственного корыта. И которые, похоже, верят, что проблему «агрессивных выступлений» можно решить с помощью ОМОНа.

Нельзя не удивиться их наивности: когда-то Людовик XVI, при котором Франция докатилась до социального взрыва, тоже считал, что для удержания власти и порядка ему достаточно его мушкетеров. Закончил сей незадачливый монарх на гильотине.

Впрочем, то, что они просто разочаровали своих избирателей, не такая уж и большая беда. Однако вместе с этим приходит и разочарование в самой модели государственного устройства, в демократии, в капитализме и во всех тех отношениях, на которых зиждется наше общество. Возникает разочарование в том, что на свете вообще есть правда. Вместо этого возникает озлобленность: на власть, на олигархов, на саму жизнь.

Эта гремучая смесь отчаяния, разочарования и гнева как раз и инициирует бунты, но уже с целью не привлечь внимание к своим проблемам, а как способ их решения или просто изливания накопившегося. А если бунтари вдруг получают общую цель и лидеров, то это будет уже восстание. Что, собственно, и пугает украинскую власть.

Вот даже главный милиционер с тревогой сообщил, что «некоторые политические силы» могут использовать «агрессивную толпу» в своих целях.

Зря тревожится господин Луценко: как раз только украинские политически силы и могут трансформировать социальный бунт в обычную борьбу за власть, спустить пар в протяжный свист и вернуть всё в прежние рамки. Проблема как раз в том, что на этот раз никто не станет слушать пламенных ораторов, приехавших на «шестисотых» агитировать голосовать за свою партию. А внимание толпы обратится к лихому парню, потрясающему обрезом и призывающему «идти на Киев». Вот именного этого и нужно опасаться украинской элите.

При этом украинский национализм, который в течение всех этих лет использовался властью как «опиум для народа» в качестве нейтрализатора социально-экономических противоречий (как и нацизм в Германии), может лишь усугубить ситуацию. Поскольку во времена бунтов и восстаний вспоминаются все накопившиеся обиды, в том числе и национального характера. И тогда бьют уже не только за мундир или костюм от Армани, но и за форму носа и цвет волос.

Собственно говоря, в истории Украины уже был масштабный социальный взрыв, во время которого расправлялись не только с «богатеями» - под ножи толпы попадали по национальному и религиозному признаку. Это печально знаменитое восстание гайдамаков, известное также под именем «Колиивщина». Начавшееся, к слову, как простой локальный бунт разоренных крестьян.