Одна из таких историй произошла 160 лет назад в Венгрии и Трансильвании. Разумеется, это было не миротворчество в современном понимании этого слова. Но одной из смысловых мотиваций участия русской армии в войне не на территории России была защита славянских народов Австрийской империи.
«Карловы штампы»
После торжества марксистско-ленинской идеологии, операция войск генерал-фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича, проведенная весной-летом 1849 года, именовалась «позорным подавлением венгерской национально-освободительной революции». Россия, император Николай и сам Паскевич стали называться «жандармами Европы».
Иван Паскевич
Во всех советских учебниках значилось, что свободолюбивые мадьяры, устав от национального угнетения австрияков, вдохновленные революционными событиями в Париже и свержением Луи-Филиппа Бурбона, принялись бороться за автономию и против крепостничества.
Занимались этим делом настоящие венгерские патриоты Миклош Вешшелени, Шама Йошик, Дьёрдь Аппони, Лайош Баттяни, Лайош Кошут, Шандор Петефи. Кровожадность последнего в виде рифмованного произведения с оптимистическим наименованием «На виселицу королей» даже рекомендовалась к изучению.
О том, что вдохновленные подобными стихами и словами мадьяры начали заниматься тотальным кровопусканием по всей империи, в учебниках победившего марксизма умалчивалось.
Зато уверенно и однозначно указывалось, что «фронт реакционных сил возглавила Россия, которая была готова утопить европейские революции в крови», для чего в Венгрию были брошены войска Паскевича, который и придушил венгерскую революцию самым жестоким образом.
«Либерализм плюс мадьяризация всей страны?»
В 1848 году венгерские мятежники «подняли на уши» всю империю. Часть их требований несла в себе прогрессивные веяния либерализма. Действительно, в «лоскутной», многонациональной империи вопрос национального освобождения стоял весьма остро. Но этот вопрос беспокоил не только мадьяр, но и немцев, сербов, поляков, хорватов, румын, влахов, русинов и даже тех, кто сегодня именует себя западными украинцами (хотя такого названия в те времена не существовало, и называли они себя руськими).
Венгры входили в состав империи как Венгерское королевство, имеющее депутатов сейма и некоторые привилегии. С началом так называемой революции перечень этих привилегий значительно расширился. Одновременно росли и аппетиты мадьярского ареала, за счет окружающих этнических территорий соседей. Появление мадьярского национализма можно относить именно к тому времени. В совокупности национальные меньшинства составляли две трети населения земель короны Святого Иштвана, и воплощение в жизнь принципа национального равноправия привело бы к утрате венграми ведущей роли в большинстве земель и к ликвидации мадьярской политической гегемонии в королевстве.
В Будапеште считали своими Хорватию и Воеводину и требовали присоединения Трансильвании. Против мадьяр выступил бан (правитель) Хорватии Йосип Елачич, требовавший создания Триединого (австро-венгро-хорватского) государства. В Воеводине против венгров пошли сербы, но наибольшие столкновения прошли в Трансильвании.
Трансильванские узлы
Княжество Трансильвания или Семиградье представляло собой этнический котел. Трансильвания еще в XI столетии вошла в состав Венгерского королевства, и к населявшим ее влахам добавились мадьяры. На крутых поворотах истории Трансильвания оказалась вне венгерского государства, в системе земель, непосредственно подчинявшихся короне Габсбургов, при этом господство в ней мадьярского дворянства оставалось незыблемым. Австрийцы, в противовес населению валахов и румын, переселяли сюда немцев из Саксонии, а венгры этническую группу секлеров или секкев.
Этническое разноцветье дополнялось разноцветьем религиозным: мадьяры были католиками и кальвинистами, половина влахов сохранила православие, другая приняла униатство, немцы были лютеранами.
По приблизительным подсчетам, Трансильванию населяли 1,3 млн. влахов (румын), 0,6 млн. венгров и 0,2 млн. немцев, но в Диете – законодательном собрании княжества – влахи «официальной нацией» не признавались. Влахам отказали в правах, языке, культуре, их элита «омадьярилась».
«Четыре описанные племени, столь разнородные, жили на таком тесном участке земли, чураясь друг друга. Несколько сот лет не могли их сблизить: сосед не узнал языка соседа, ни разу не породнился; один и тот же город называется каждым племенем по-своему. Такие отношения, естественно, породили недоверчивость, вражду, презрение или ненависть одного народа к другому» – так описывали Семиградье офицеры армии Паскевича.
Начало революции влахи восприняли позитивно, но вскоре стало ясно, что мадьярские помещики не собираются выделять им землю, кроме того, 12-й пункт так называемой «Пештской программы» предусматривал безапелляционное соединение Трансильвании с Венгерским королевством. Рано или поздно, здесь должен был произойти взрыв.
Уже в марте на общерумынском собрании участники присягнули на верность «императору Австрии и великому князю Трансильвании» Фердинанду и румынской нации, поклявшись защищать ее от «любого нападения и угнетения». Никому тогда еще не знакомый студент Симион Бэрнуциу, воспев славу потомков древнего Рима – даков, сообщал, что «румынская нация не хочет властвовать над другими, а желает иметь равные права со всеми». Мадьяры, секкеи и немцы признавались тиранами.
Однако местный законодательный орган, где доминировали немцы и мадьяры, все же проголосовал за объединение с Венгерским королевством.
Первая кровь
В то время, пока решались объединительные вопросы, в деревнях начались волнения. В конце мая жители села Михалцы захватили землю помещика-мадьяра. Посланный на подавление отряд, состоявший из секкеев, учинил настоящий погром со зверскими убийствами.
Кровь пролилась, и когда мадьяры пытались провести в армию рекрутский набор из жителей влахских деревень, влахи стали создавать отряды самообороны, куда приглашали солдат-грэничар, охранявших границу. В это же время униатское, лютеранское и православное духовенство вело агитацию в пользу Габсбургов. Следующее общерумынское собрание в Блаже, куда пришли вооруженные люди, признали революционное правительство «террористическим». По сути, это было объявлением войны.
Тогда мадьяры дали «добро» секкеям и ополченцам из «гонведа» на масштабные репрессивные действия. Они громили и сжигали деревни по реке Мурош возле городов Клуж и Турды. Под Регином секкеи разгромили грэничар и румынских ополченцев и сожгли город. Под Тырнавой погибло несколько сот влахских крестьян. В отместку румыны предали поселок Златну огню и грабежу. Насилие перехлестывало обе стороны конфликта.
Русская разведка доносила ужасные подробности. В депеше Дюгамеля говорилось: «Немецкое и валашское население с энтузиазмом объединились вокруг австрийского знамени, в то время как секкеры признают только приказы, исходящие из Пешта. Враждебные действия начались с обеих сторон... Там, где валахи наиболее сильны, они учиняют неслыханные жестокости по отношению к венграм; венгры, со своей стороны, вырезают валахов повсюду, где последние находятся в меньшинстве. Это ужасающая расовая война. Секкеры, хотя по численности и уступают валахам, привычны чуть ли не с раннего детства к ремеслу, связанному с оружием, и гораздо воинственнее последних».
Осень и начавшаяся зима прошли под знаком революционных побед, потому в Трансильвании стали ждать русских. В декабре 1848 года квартирмейстер 5-го корпуса полковник Непокойчицкий съездил на разведку к соседям: «Повсюду в Трансильвании с нетерпением ожидают русские войска, и спасения ожидают только от нашей вооруженной интервенции».
Иттить или не иттить?
На фоне начавшейся гражданской войны и прозвучал вопль австрийского императора о помощи России. Но там не слишком резво восприняли это предложение. Паскевич писал императору, что австрийцы «хотят, чтобы Ваше величество соизволили всю тяжесть войны взять на себя». На что Николай отвечал: «Входить в Трансильванию нет причины. Это дело прямо австрийцев... Когда все дело испорчено, было бы глупо исправлять русской кровью их ошибки».
О возможностях и последствиях ввода войск велись серьезные переговоры. «Вступление войск наших не вынуждено крайней необходимостью, неминуемо затруднило бы общие в Европе политические отношения и могло бы послужить на будущее время поводом к подобному вмешательству во внутренние дела соседних государств», – полагал военный министр А.И. Чернышев.
Не давая однозначного ответа, но исключительно в целях защиты населения, в Венгрию вошел отряд генерал-майора Энгельгарта и полковника Скарятина. Общей численностью в 6 тыс. штыков и сабель они отправились в Брашов и Сибиу. «Наших солдат встретили с распростертыми объятиями, вышли навстречу им с хлебом и солью... Большое число немецких и валашских эмигрантов, готовых перейти границу, поспешили вернуться к своим очагам».
Но вскоре здесь активизировал свои боевые вылазки польский мятежник Юзеф Бем, он вытеснил австрийские войска, после чего вынуждены были уйти и русские.
Приказ: Перейти границу!
В мае 1849 года Россия все же решилась на военную помощь, которая, кстати, тайно или явно была одобрена в Англии, Франции и Германии. Генерал-фельдмаршал Иван Паскевич повел свои армии через Карпаты, а генерал Лидерс – Трансильванию, через Дунайские княжества. Но русские ворвались в Трансильванию не под свист казачьих нагаек и расстрельных залпов. В городах и селах русские войска встречали с колокольным звоном, цветами и вином.
В донесениях говорилось: «Жители Германнштадта вышли навстречу в село Шелемберг, откуда много народа и много экипажей провожало нас до города. Там встречала нас полковая музыка. Из окон осыпали нас венками цветов». Подобное происходило и в Галиции.
Как известно, наиболее серьезные бои происходили в Трансильвании, где Лидерс сражался с Бемом и разгромил его в боях под Германштадтом и Шегешваром. Венгерский генерал Артур Гёргей два месяца маневрировал в Северной Венгрии, но после нескольких серьезных операций предпочел сдать армию Паскевичу возле Виллагоша. Война была закончена.
Безусловно, венгерскую кампанию Паскевича нельзя рассматривать как операцию исключительно миротворческую. Демократы увидят в ней непременные атрибуты реакционности и тоталитаризма. Но венгерская революция не смогла соединить народы, а напротив – разъединила их и привела к гражданской войне. А, казалось бы, карательный поход Паскевича в отношении венгерской революции де-факто стал спасительным для жителей иных национальностей и культур. Мир в империю был возвращен насильно, но того требовало время.